Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой

О. Виктор. Да. Если мы хотим помочь человеку, любому человеку, мы должны начать с себя, то есть дать пример. Жить, ничего не навязывая. Это очень важно.

А. Тихомирова. А если ребенок ленится, не хочет учиться, как удержаться от нравоучительных «надо», «должен»?

О. Виктор. Всегда нужно говорить конкретно. Постараться увидеть всю жизнь этого ребенка и разобраться в причинах лени. Только наказанием тут ничего не изменишь. Можно наказать лишением чего‑то, но ставить это на первое место, страшить наказанием нельзя. Нужно увлечь его, зажечь, передать горение жизни. Воспитывать — это передать горение жизни. Если родители сами не живы, не горят, тогда им и нечего передавать. Остаются только палка и мораль.

А. Тихомирова. Как уберечь ребенка от зла людского, ведь кругом столько скверного?

О. Виктор. Когда человек идет по лесу и встречает зверя, который может напасть, что можно сделать? Быстро влезть на дерево.

Спасает высота. На зло злом нельзя отвечать, так как это — понижение нравственного уровня. На зло нужно ответить добром. Это будет повышением нравственного уровня. Огонь всегда тушат водой. И человек должен быть водой, чтобы тушить пожары злобы, клеветы, гнева. Что посеешь, то и пожнешь. Ответишь злом — посеешь зло. И в этом огне сгорают две души. Не ответишь злом — в мире прибавится добра. Это принесет пользу тому, кто оскорбляет, клевещет — делает зло. Человек исправляется только любовью. Если мы не имеем любви, то должны к ней стремиться. Зная, что любить лучше, чем ненавидеть, нужно стараться устоять в любви. Во что бы то ни стало. И не сделать шага в сторону зла. В 33–м псалме сказано: Уклонись от зла и сотвори благо. Поступая так, мы не убегаем от жизни, наоборот: творим ее, находимся в центре жизни. А делая зло, разрушаем жизнь, испепеляем. Когда люди ссорятся насмерть, они сжигают себя, превращаются оба в ничто. Поэтому не случайно говорят: испепеляющая ненависть. Она все сжигает в человеке. Дотла. Главное — устоять в добре, в любви, и все поручить Богу. Поручить и судьбу того человека, кто нападает, сказав: «Господи, Ты видишь, как ему трудно, помоги…» Когда мы видим человека во зле, не будем думать, что он сильный и страшный. Мы видим несчастного, очень больного человека. Что может вызвать в нас вид страдальца, мучимого приступом раковой болезни? Только сострадание, сочувствие. Так и человек, охваченный злом, люто ненавидящий кого‑то, духовно глубоко болен, нуждается в сочувствии. Его надо немедленно духовно лечить.

А. Тихомирова. Как?

О. Виктор. Прежде всего, не отвечать на зло. Хочется на него раздражиться — остановись.

А. Тихомирова. Это сложно…

О. Виктор. Да, очень сложно. Не хочется сдерживаться, хочется тоже яд выпустить. Но нельзя. Удержаться непросто, но этому, как любви, надо учиться. Воздержание — первый шаг в сторону любви. Хочется разозлиться — не злись. А потом уже можно поразмышлять: почему не злись? Нужно понять состояние человека, одержимого злом. Это глубоко несчастный человек, у него высокая температура зла. Зло провоцируют темные силы. Им очень важно людей поссорить, чтобы между ними был не мир, а зло. Живет, например, пара дружно. Темным силам очень неприятно, если между людьми все хорошо. И они стараются создать ссору из ничего, нарушить мир. Важно понимать природу зла.

А. Тихомирова. Отец Виктор, верующие родители стараются молиться за своих детей. А всякая ли родительская молитва за ребенка имеет силу? Если родитель большой грешник, то, может, и голос его в молитве не слышен…

О. Виктор. Настоящая молитва всегда доверительна. Мы должны относиться к Богу с полным, абсолютным доверием, сознавая, что Он все может. Но должны не навязывать что‑то Богу, а поручать Ему того, о ком молимся. И всегда реально чувствовать те слова, которые произносим: «Да будет воля Твоя». Если мы станем что‑то Ему навязывать, это будет насилием. Тогда мы начнем воспринимать Бога не как цель жизни, а как средство для достижения желаемого, как отмычку, которой удобно пользоваться. И молитва наша будет магической. Молиться за ребенка надо, но правильно: вручать его судьбу в руки Бога и быть спокойным при этом. Не суетиться перед Богом. Суетясь, родители создают видимость, что они заботятся о своем ребенке больше, чем Бог. Но это не так. Родители не выше Бога. У ребенка тоже должен быть на первом месте Бог, потом родители. Только живя в Боге, он может правильно относиться к родителям.

А. Тихомирова. Трудно не суетиться, если ребенку плохо…

О. Виктор. Конечно, это больно. Но нужно понимать: Бог плохого никому не хочет. Плохое случается не по вине Бога, а по вине человека. Мы сами копим зло своими недобрыми поступками, и потом это зло взрывается и ранит, порой смертельно, и безвинных.

А. Тихомирова. То есть беды, которые обрушиваются на детей, не случайны?

О. Виктор. Да, дети — жертвы человеческого зла. В этом повинны все, потому что мы связаны друг с другом. Я совершил зло, и оно идет, как круги по воде. Я уже забыл о том, что сделал, а зло живет в других людях. Они его повторяют, тиражируют. И чем больше тираж зла, тем хуже для жизни.

Христианин не может быть одиночкой

И. Гриц. О. Виктор, как совмещается монашеское призвание с общинной жизнью в миру?

О. Виктор. В монашестве возможны разные пути: кто‑то призван к отшельническому образу жизни, а кто‑то — к киновийной (общежительной) жизни.

Я был послушником большого и знаменитого общежительного монастыря — Почаевской Лавры, где, казалось, я мог бы познать истинную жизнь во Христе в единении с братией. Но, к сожалению, евхаристическая жизнь, без которой не может быть настоящего единения, настоящей духовной семьи, здесь, как и в других монастырях страны, была нарушена: в день Господень все братья были на молитве в храме, но не все причащались. Чаша была для паломников, но не для монахов. Монахи причащались по большим праздникам, в день ангела. А для христианина Евхаристия — это центр жизни, она создает общину, питает ее. В монастыре я не обрел настоящей общины. Радость общинной жизни я познал в миру. В 1980 году я приехал в Латвию, где началось мое служение. Меня рукоположил во пресвитера митрополит Рижский и Латвийский Леонид (Поляков), и я получил приход недалеко от Риги, в г. Тукумсе. Вскоре владыка постриг меня в монашество. Я стал монахом в миру. Исполняя свои монашеские обеты, я не мог затвориться только в своей келье, но должен был, как пастырь, служить на приходе, имея попечение о душах прихожан. Здесь, в Тукумсе, я столкнулся с трудностями церковной жизни, уже известными мне ранее. Одна из них — отсутствие общины. Меня смущало, что христиане живут, как одиночки: христианин не может быть один, это противоречит природе христианства.

К сожалению, в те времена из‑за внешних гонений, а также изза малодушия и маловерия самих христиан, на приходе не было общинной жизни. Люди боялись открыться друг другу, приходили в храм не регулярно, не в каждый воскресный день. Многие не участвовали в евхаристическом собрании. Но, вопреки препятствиям, на приходе постепенно зарождалась община. Появилось ее ядро, несколько верных активных помощников. Когда меня перевели на новый приход в г. Карсаву, те, кто начал жить общинной жизнью в Тукумсе, стали приезжать сюда и своим служением, своим примером вдохновляли местных прихожан на активную евхаристическую жизнь.

С. Каринский. Вокруг любого священника собираются люди, которые ближе к нему. Всегда ли это община или нет? Что для Вас есть община? Приход?

О. Виктор. Община — это духовная семья, члены которой хорошо знают друг друга, имеют чувство ответственности друг за друга. Это живой организм. Приход же — понятие географическое. Начатки общинной жизни я видел на приходе о. Дмитрия Дудко еще в 70–е годы в Москве, а настоящую общину — на приходе у архимандрита Серафима (Тяпочкина) в селе Ракитном, где катехизация совершалась через богослужение, через весь церковный ритм.

И. Гриц. О. Виктор, а когда Вы обратились к мысли о необходимости научения в Церкви?

О. Виктор. Внутренне я пришел к этому с самого начала моего монастырского служения. Еще в те трудные годы я пытался в Карсаве тайно провести перепись населения, чтобы узнать, кто из людей крещен, кто нет. Частично мне это удалось. В ближайшее время мне нужно закончить перепись, чтобы лучше совершать воцерковление.

И. Гриц. Православных здесь, скорее всего, немного?

О. Виктор. Да. В городе больше католиков, нежели православных. Здесь распространены смешанные браки, в одной семье могут быть и православные, и католики. Все, кто входит в нашу общину, являются свидетелями веры в своих семьях, уровень их свидетельства зависит от того, насколько они воцерковлены. Наши прихожане по–братски относятся к католикам. Католики приходят к нам с желанием непосредственно познакомиться с

православием, нашей общинной жизнью, значит, они находят для себя что‑то нужное в нашем опыте.